Неточные совпадения
Чичиков, со своей стороны, был очень рад, что поселился на время у такого
мирного и смирного хозяина. Цыганская
жизнь ему надоела. Приотдохнуть, хотя на месяц, в прекрасной деревне, в виду полей и начинавшейся весны, полезно было даже и в геморроидальном отношении. Трудно было найти лучший уголок для отдохновения. Весна убрала его красотой несказанной. Что яркости в зелени! Что свежести в воздухе! Что птичьего крику в садах! Рай, радость и ликованье всего! Деревня звучала и пела, как будто новорожденная.
Так проводили
жизнь два обитателя
мирного уголка, которые нежданно, как из окошка, выглянули в конце нашей поэмы, выглянули для того, чтобы отвечать скромно на обвиненье со стороны некоторых горячих патриотов, до времени покойно занимающихся какой-нибудь философией или приращениями на счет сумм нежно любимого ими отечества, думающих не о том, чтобы не делать дурного, а о том, чтобы только не говорили, что они делают дурное.
Они хранили в
жизни мирнойПривычки милой старины;
У них на масленице жирной
Водились русские блины;
Два раза в год они говели;
Любили круглые качели,
Подблюдны песни, хоровод;
В день Троицын, когда народ
Зевая слушает молебен,
Умильно на пучок зари
Они роняли слезки три;
Им квас как воздух был потребен,
И за столом у них гостям
Носили блюда по чинам.
Я был рожден для
жизни мирной,
Для деревенской тишины:
В глуши звучнее голос лирный,
Живее творческие сны.
Досугам посвятясь невинным,
Брожу над озером пустынным,
И far niente мой закон.
Я каждым утром пробужден
Для сладкой неги и свободы:
Читаю мало, долго сплю,
Летучей славы не ловлю.
Не так ли я в былые годы
Провел в бездействии, в тени
Мои счастливейшие дни?
Он был крепко, органически убежден, что ошибаются и те и другие, он не мог думать иначе, но не усваивал, для которой группы наиболее обязателен закон постепенного и
мирного развития
жизни.
В том, что говорили у Гогиных, он не услышал ничего нового для себя, — обычная разноголосица среди людей, каждый из которых боится порвать свою веревочку, изменить своей «системе фраз». Он привык думать, что хотя эти люди строят мнения на фактах, но для того, чтоб не считаться с фактами. В конце концов
жизнь творят не бунтовщики, а те, кто в эпохи смут накопляют силы для
жизни мирной. Придя домой, он записал свои мысли, лег спать, а утром Анфимьевна, в платье цвета ржавого железа, подавая ему кофе, сказала...
— Плачет, не спит этот ангел! — восклицал Обломов. — Господи! Зачем она любит меня? Зачем я люблю ее? Зачем мы встретились? Это все Андрей: он привил любовь, как оспу, нам обоим. И что это за
жизнь, всё волнения да тревоги! Когда же будет
мирное счастье, покой?
Вот какая философия выработалась у обломовского Платона и убаюкивала его среди вопросов и строгих требований долга и назначения! И родился и воспитан он был не как гладиатор для арены, а как
мирный зритель боя; не вынести бы его робкой и ленивой душе ни тревог счастья, ни ударов
жизни — следовательно, он выразил собою один ее край, и добиваться, менять в ней что-нибудь или каяться — нечего.
Жизнь в его глазах разделялась на две половины: одна состояла из труда и скуки — это у него были синонимы; другая — из покоя и
мирного веселья. От этого главное поприще — служба на первых порах озадачила его самым неприятным образом.
Летом отправлялись за город, в ильинскую пятницу — на Пороховые Заводы, и
жизнь чередовалась обычными явлениями, не внося губительных перемен, можно было бы сказать, если б удары
жизни вовсе не достигали маленьких
мирных уголков. Но, к несчастью, громовой удар, потрясая основания гор и огромные воздушные пространства, раздается и в норке мыши, хотя слабее, глуше, но для норки ощутительно.
И вспомнил он свою Полтаву,
Обычный круг семьи, друзей,
Минувших дней богатство, славу,
И песни дочери своей,
И старый дом, где он родился,
Где знал и труд и
мирный сон,
И всё, чем в
жизни насладился,
Что добровольно бросил он,
И для чего?
Но едва ли она знает ту
жизнь, где игра страстей усложняет людские отношения в такую мелкую ткань и окрашивается в такие цвета, какие и не снятся никому в
мирных деревенских затишьях. Она — девушка.
На очистившихся местах поселены были
мирные готтентоты, обнаружившие склонность к оседлой
жизни.
Вам хочется знать, как я вдруг из своей покойной комнаты, которую оставлял только в случае крайней надобности и всегда с сожалением, перешел на зыбкое лоно морей, как, избалованнейший из всех вас городскою жизнию, обычною суетой дня и
мирным спокойствием ночи, я вдруг, в один день, в один час, должен был ниспровергнуть этот порядок и ринуться в беспорядок
жизни моряка?
— Мы спорим, что лучше, — злобно хмурясь, сказал он, — прежде образовать народ, а потом изменить формы
жизни, или прежде изменить формы
жизни, и потом — как бороться:
мирной пропагандой, террором?
Во флигельке скоро потекла
мирная семейная
жизнь, в которой принимали самое живое участие Нагибин и поп Савел. Они своим присутствием делали совсем незаметным однообразие деревенской
жизни, причем поп Савел ближе сошелся с Лоскутовым, а Нагибин с Надеждой Васильевной. Добрый старик не знал, чем угодить «барышне», за которой ухаживал с самым трогательным участием.
Русский народ нужно более всего призывать к религиозной мужественности не на войне только, но и в
жизни мирной, где он должен быть господином своей земли.
Причины, породившие слишком
мирную буржуазную
жизнь, породили и войну.
Внутренняя война была прикрыта лишь поверхностным покровом
мирной буржуазной
жизни, и ложь этого буржуазного мира, который многим казался вечным, должна была быть разоблачена.
Нельзя вечно жить
мирной буржуазной
жизнью довольства; для самих целей буржуазной
жизни нужно воевать с великими жертвами и страданиями.
Человеку как будто не дано оставаться на высоте в слишком
мирной, довольной, благополучной
жизни.
Но эта ниспосланная нам война, может быть, самая страшная из всех бывших войн, есть во всяком случае страдальческое испытание для современного человечества, развращенного буржуазным благополучием и покоем, поверившего в возможность
мирной внешней
жизни при внутреннем раздоре.
Германская машина, как бы выброшенная из недр германского духа, идет впереди, она задавала тон в
жизни мирной, а теперь задает тон в войне.
Истребление человеческой
жизни, совершаемое в
мирной буржуазной
жизни, не менее страшно, чем то, что совершается на войне.
Здесь было так хорошо и уютно,
жизнь китайцев казалась такой тихой и
мирной, что я решил остаться у них на дневку.
Несколько лет спустя Лихонин сам в душе сознавался с раскаянием и тихой тоской, что этот период времени был самым тихим,
мирным и уютным за всю его университетскую и адвокатскую
жизнь.
Города становились меньше и проще, пошли леса и речки, потянулись поля и плантации кукурузы… И по мере того, как местность изменялась, как в окна врывался вольный ветер полей и лесов, Матвей подходил к окнам все чаще, все внимательнее присматривался к этой стране, развертывавшей перед ним, торопливо и мимолетно,
мирные картины знакомой лозищанину
жизни.
И по мере того, как природа становилась доступнее, понятнее и проще, по мере того, как душа лозищанина все более оттаивала и смягчалась, раскрываясь навстречу спокойной красоте
мирной и понятной ему
жизни; по мере того, как в нем, на месте тупой вражды, вставало сначала любопытство, а потом удивление и тихое смирение, — по мере всего этого и наряду со всем этим его тоска становилась все острее и глубже.
Не может этого быть: не может быть того, чтобы мы, люди нашего времени, с нашим вошедшим уже в нашу плоть и кровь христианским сознанием достоинства человека, равенства людей, с нашей потребностью
мирного общения и единения народов, действительно жили бы так, чтобы всякая наша радость, всякое удобство оплачивалось бы страданиями,
жизнями наших братий и чтобы мы при этом еще всякую минуту были бы на волоске от того, чтобы, как дикие звери, броситься друг на друга, народ на народ, безжалостно истребляя труды и
жизни людей только потому, что какой-нибудь заблудший дипломат или правитель скажет или напишет какую-нибудь глупость другому такому же, как он, заблудшему дипломату или правителю.
«У людей этих сначала крадут их время (забирая их в солдаты) для того, чтобы потом вернее украсть их
жизнь. Чтобы приготовить их к резне, разжигают их ненависть, уверяя их, что они ненавидимы. И кроткие, добрые люди попадаются на эту удочку, и вот-вот бросятся с жестокостью диких зверей друг на друга толпы
мирных граждан, повинуясь нелепому приказанию. И всё бог знает из-за какого-нибудь смешного столкновения на границе или из-за торговых колониальных расчетов.
Подвиги Васьки вообще нарушали весь
мирный строй дачной
жизни. Они достигли апогея, когда «закурил» его таинственный жилец, какой-то Иван Павлыч. Раз ночью они вдвоем напугали всю улицу. Мы уже ложились с Пепкой спать, когда послышалось похоронное пение.
Живу около недели и прислушиваюсь. Действительно, мой старый приятель Фортунатов прав:
мирным временем
жизнь эту совсем нельзя назвать: перестрелка идет безумолчная.
Кровь и мозг совершенно покойны: вы просто чувствуете себя почему-то счастливым; все существо ваше невольно сознает тогда возможность тихих,
мирных наслаждений, скромной задушевной
жизни с самим собою;
жизни, которую вы так давно, так напрасно, может быть, искали в столицах, с их шумом, блеском и обольщениями, для вас тогда не существует: они кажутся такими маленькими, что вы даже их не замечаете…
Мой отец
В Волынии провел остаток
жизни,
В поместиях, дарованных ему
Баторием. Уединен и тих,
В науках он искал себе отрады;
Но
мирный труд его не утешал:
Он юности своей отчизну помнил,
И до конца по ней он тосковал.
— Ничего-о! — слышал Илья скрипучий голос Еремея. — Ты только одно знай — бог! Ты вроде крепостного у него… Сказано — раб! Бог твою
жизнь видит. Придёт светлый день твой, скажет он ангелу: «Слуга мой небесный! иди, облегчи житьё Терентию,
мирному рабу моему…»
Так, день за днем, медленно развертывалась
жизнь Фомы, в общем — небогатая волнениями,
мирная, тихая
жизнь. Сильные впечатления, возбуждая на час душу мальчика, иногда очень резко выступали на общем фоне этой однообразной
жизни, но скоро изглаживались. Еще тихим озером была душа мальчика, — озером, скрытым от бурных веяний
жизни, и все, что касалось поверхности озера, или падало на дно, ненадолго взволновав сонную воду, или, скользнув по глади ее, расплывалось широкими кругами, исчезало.
Было в церкви ещё много хорошего. Кроме мира, тишины и ласкового сумрака, Евсею нравилось пение. Когда он пел не по нотам, то крепко закрывал глаза и, сливая свой голос с общей волной голосов так, чтобы его не было слышно, приятно прятал куда-то всего себя, точно сладко засыпал. И в этом полусонном состоянии ему всегда казалось, что он уплывает из
жизни, приближается к другой, ласковой и
мирной.
Отъезд бабушки в Протозаново еще более разъединил мать с дочерью: пока княгиня там, на далеких
мирных пажитях, укрепляла себя во всех добрых свойствах обывательницы, княжна вырастала в стенах петербургского института, в сфере слабой науки и пылких фантазий, грезивших иною
жизнью, шум и блеск которой достигали келий института и раздавались под их сводами как рокот далекой эоловой арфы.
Все засмеялись, возбужденные, взволнованные, как всегда волнуются люди, когда в обычную,
мирную, плохо, хорошо ли текущую
жизнь врывается убийство, кровь и смерть. И только Соловьев смеялся просто и негромко, как над чем-то действительно смешным и никакого другого смысла не имеющим; да и не так уж оно смешно, чтобы стоило раздирать рот до ушей!
— Всё — превосходно!
Жизнь — красавица, умница! Но басни о возможности
мирного сожительства волков с баранами, — это надо забыть, Татьяна Петровна! С этим — опоздали!
И вот, когда сумма этих унизительных страхов накопится до nec plus ultra [До крайних пределов (лат.)], когда чаша до того переполнится, что новой капле уж поместиться негде, и когда среди невыносимо подлой тоски вдруг голову осветит мысль: «А ведь, собственно говоря, ни Грацианов, ни Колупаев залезать ко мне в душу ни от кого не уполномочены», — вот тогда-то и является на выручку дикая реакция, то есть сквернословие, мордобитие, плеванье в лохань, одним словом — все то, что при спокойном, хоть сколько-нибудь нормальном течении
жизни,
мирному гражданину даже на мысль не придет.
И вдруг то необыкновенно хорошее, радостное и
мирное, чего я не испытывал с самого детства, нахлынуло на меня вместе с сознанием, что я далек от смерти, что впереди еще целая
жизнь, которую я, наверно, сумею повернуть по-своему (о! наверно сумею), и я, хотя с трудом, повернулся на бок, поджал ноги, подложил ладонь под голову и заснул, точно так, как в детстве, когда, бывало, проснешься ночью возле спящей матери, когда в окно стучит ветер, и в трубе жалобно воет буря, и бревна дома стреляют, как из пистолета, от лютого мороза, и начнешь тихонько плакать, и боясь и желая разбудить мать, и она проснется, сквозь сон поцелует и перекрестит, и, успокоенный, свертываешься калачиком и засыпаешь с отрадой в маленькой душе.
В начале июля
жизнь нашего
мирного уголка была встревожена вторжением Муфеля, который, проездом на какую-то охоту, в сопровождении довольно многочисленной свиты, состоявшей из лесничих, «сестер» и нескольких лесообъездчиков, счел своим долгом посетить Гаврилу Степаныча и, встретив меня здесь, выразил нечто вроде удовольствия; любезность этого немца зашла настолько далеко, что он даже предложил мне принять участие в его охоте, но я отказался от этого удовольствия, в чем после не имел повода раскаиваться, потому что такие охоты Муфеля были только предлогом для некоторых таинственных оргий, устраиваемых для него «сестрами» и лесничими.
Этот покой природы, мягкий свет осеннего солнца и
мирные проявления
жизни обитателей леса освежали расшатанные нервы, успокаивали наболевший мозг и как-то невольно наталкивали мысль на идею о вечности, с одной стороны, и бренности человеческого существования, с другой.
Но повествование мое приближается к весьма печальному событию, изменившему навсегда
жизнь этого
мирного уголка.
Но вот наступила великая японская война. Посетители Гамбринуса зажили ускоренною
жизнью. На бочонках появились газеты, по вечерам спорили о войне. Самые
мирные, простые люди обратились в политиков и стратегов, но каждый из них в глубине души трепетал если не за себя, то за брата или, что еще вернее, за близкого товарища: в эти дни ясно сказалась та незаметная и крепкая связь, которая спаивает людей, долго разделявших труд, опасность и ежедневную близость к смерти.
Уже земледелец не принужден надолго расставаться с
мирными Пенатами, чтобы в отдалении искать защиты от притеснителя, суда на хищного соседа или потребностей для
жизни своей.
На этот раз, впрочем, поэт надеялся не напрасно: за пятьдесят пять лет он предсказал
мирное разрешение крестьянского вопроса, которое осуществляется в настоящее время, когда во всех частях народной
жизни приводятся в исполнение благие надежды нескольких поколений.
И опять потекла
мирная счастливая
жизнь без печалей и тревог.
Захар (искренно). Зачем… зачем вражда? Я ведь хочу одного — избежать возможного… я не хочу крови. Неужели неосуществимо
мирное, разумное течение
жизни? А вы смотрите на меня с ненавистью, рабочие — с недоверием… Я же хочу добра… только добра!